Трудно игнорировать эстетически приятные, вдохновляющие картинки с текстом, в последние годы заполонившие ленты соцсетей. Примерно каждый готов делится своей новоприобретенной мудростью — тарифы варьируются в зависимости от доказанной полезности (читай: наглости) предлагаемых гайдов по выживанию в современном мире. Медитации, аффирмации, манифестации, марафоны личностной эффективности, гайды по самотерапии, чек листы самопомощи, рутины от нейробиологов или “that girl_guy” инфлюенсеров. Настройка на позитивное мышление, поддерживающий тон, успокаивающие формулировки, взращивание самоценности — кажется, эти подкрепляющие костыльки стали новым топливом. Вопрос в том, помогают ли все эти инструменты в реальной жизни: проблемной, жестокой, развращенной и зачастую бессмысленной? Или вместо бережных методов обществу необходима шоковая терапия прямолинейностью и едкой правдой, от которой спасение эскапизм?

Хоан Корнелла — с его особенной арт-терапией готов предоставить альтернативный ответ. Начинаем сеанс.

Если в ленте рекомендованного вы когда-либо сталкивались с изображениями розовощеких людей с пустым взглядом и натянутой улыбкой — вероятно, это обыкновенные пользователи соцсети. Под их постами оставлено что-то жизнеутверждающее или, по крайней мере, действующее на нервы своей серьезностью и идеальностью.

Персонажи Корнеллы улыбаются почти так же фальшиво, как люди, которых мы наблюдаем ежедневно. Но в отличие от последних они окружают себя жуткими обстоятельствами, о которых не принято распространяться. Их способ реагировать на сценарии, в которые они попадают, полностью противоположен общественным нормам. Социальная критика — то, с чего началась творческая практика Хоана Корнеллы Васкеса. Он родился 11 января 1981-го года в Барселоне. Получив высшее образование в области изобразительных искусств, Корнелла продолжил развивать традиции, глубоко укоренившиеся в испанской культуре. 

Его первый комикс “Абульо” (Abulio) был построен на принципе эсперпенто — изначально, литературном стиле испанской литературы, изображающем реальность в искаженной, гротескной манере. Деформация, подрыв привычной реальности, стирание границ между реальностью и карикатурой на неё  — способ авторов эсперпенто критиковать действительность и общество, в ней обитающее. Изобразительный язык “Абульо” радикально отличается от нынешнего стиля Корнеллы. История про неудачника, “маленького  человека” то ли гоголевского, то ли кафкианского — чёрно-белая графика с подробной прорисовкой персонажей, напоминающая андеграундные комиксы Роберта Крамба. Нервные линии острого пера, карикатурно-уродливые герои — пост лизергиновые фобии Крамба особенно психоделичны.

Корнелла же работает ближе к магическому реализму: заимствуя прототипы персонажей из реальной жизни, он гиперболизирует и одновременно высмеивает их пороки и слабости, не пренебрегая чёрным юмором, но и не скатываясь в маргинальность. На следующий год после создания “Абульо” альбом был опубликован изданием Glenat, благодаря чему Корнелла получил премию Joseph Coll для авторов до тридцати лет. Это достижение позволило ему публиковать свои иллюстрации и комиксы в различных газетах и в журнале El Jueves. 

Тактически верным ходом в эволюции визуального языка Корнеллы был отказ от текста в “облачках”. Классический комиксный элемент давал возможность вести повествование, но сковывал распространение  работ языковым барьером. Лишая персонажей возможности говорить, делая свои работы немыми, Корнелла делает акцент на действиях героев — как будто создавая комиксные интерпретации комедии с Чарли Чаплином. В молчаливой комедии действия чёрный юмор становится еще более острым и шокирующим.

Герои — неосознанные марионетки с застывшей на лице маскообразной неопределенностью. Они интенсивно имитируют контроль над происходящим, когда на самом деле за туповатой улыбкой скрывается тревожное ожидание скорого саспенса. Нагнетание особенно ощутимо в шестикадровых комиксах: мы можем отследить, как начинается мультипликационная лента, но её финал неизвестен никому. Персонажи действуют на автоматизме и, кажется, управляемы не своей волей. (Как и многие из нас.) Чьей же? Волей автора, художника, создателя, окружения, общества — выберите вариант, который больше нравится.

Корнелла идет дальше и отказывается от черно-белого комиксного канона, заимствованного у американского художника Майкла Куппермана. Источники вдохновения перемещаются в сторону графики Рэймонда Петтибона, с его форматом графического дневника, заполненного едкими и сатирическими комментариями по ходу развития изображения. Также как и Петтибона не смущала неоригинальность, которую он, напротив, находил способом валидировать собственную незначительность, для Корнеллы самоуничижение и признание человеческой никчемности — способ выстраивать максимально прямой диалог с широкой аудиторией.

Он позволяет своим персонажам молчать, помещая их в самые антигуманные, чрезвычайные события, которые тем не менее происходят в реальности на регулярной основе. Убийства, самоубийства, сокрытие преступлений, ложь политиков, злоупотребление властью, расовые и гендерные конфликты, эйджизм, аборты, каннибализм, расчлененка, увечья, сектантство, зависимости, в том числе от соцсетей или от мастурбационной привычки делать селфи — всё самое запретное, всё то, чего хочется не знать или, по крайней мере, не наблюдать, Корнелла использует в качестве нетрадиционных сценариев для своих персонажей. Он сопровождает изображение текстом, являющимся как бы всеобщим комментарием к происходящему. С единственной разницей в том, что эти мысли — уничижительные, грязные, извращенные, те, которые обычно избегаются, никогда не будут произнесены. 

Эти саркастические фразы, контрастирующие по смыслу с ямочками на щеках персонажей, образуют из некоторых работ афиши к несуществующим фильмам. “Мы все просто жалкие” — с кучкой одинаковых мужчин, “Я ненавижу всех” — с милой девочкой на фоне расслабляющего горного пейзажа.

Если вам когда-то посчастливилось трапезничать в советских столовых, вы наверняка помните плакаты, развешанные в нужных местах, с призывом к правильным и эффективным действиям. В своих плакатах Корнелла транслирует противоположное: “Беги от ответственности”, “Оставайся посредственным”, “Никогда не прекращай сдаваться”, “Вселенной всё равно на тебя”, “Ты можешь. Но, пожалуйста, не пытайся”, “Сегодня — не твой день” и др. Корнелла ниспровергает одновременно несколько поколенческих культурных кодов: выдрессированную привычку мыслить позитивно, следование общественным интересам, патологическую веру в себя и пр. Пост ироничные картинки становятся ядовитым антидотом аффирмациям на успех, заполонивших аккаунты миллениалов. Мультипликационный сюрреализм с элементами насилия — как ответ на экзистенциальный страх, обращенный к самым глубоким и к самым поверхностным тревогам.

От приятного визуала мемов-аффирмаций Корнелла заимствует цветовую гамму. Учитывая событийность Корнелловских комиксов, эти эстетизированный колорит не имеет возможности зарафинироваться. Пастельные, светящиеся, плакатные цвета также отсылают к рекламным и информационным проспектам 50-х годов. Кажется, будто ревущий экзистенциализм с Беконовских холстов добрался до массовой печати в противоположной форме — фальшивые улыбки и трещащая по швам жизнерадостность будет сохраняться даже в самолетных брошюрах на случай авиакатастрофы. Кажется, как будто избыточность и тревожная репетитивность поп-арта — такая же попытка справиться с кризисом существования?... 

Корнелла вытаскивает на поверхность все наши архетипические страхи и в довольно бестактной манере, для кого-то даже оскорбительной оглашает их вслух. Он не пытается нормализовать их, но и не стремится осудить. Он настойчиво демонстрирует их, проявляет и напоминает о том, в каком странном мире нам приходится существовать и какие странные решения нам порой приходят на ум. Покрытие тотальным злобным гротеском уравнивает каждого члена современного общества в его индивидуальной неправильности, слабости и порочности. Более того, в этом процессе обнаруживаются вневременные, вечные человеческие пороки. Глупость, тщеславие, жадность, мстительность, эгоцентризм — всё это можно найти в Брейгелевских “Пословицах”, с разной степенью иносказательности. Но у Корнеллы высмеять всё выше перечисленное получилось более приближенно к жизни, от того и мрачнее. 

Его визуальные гэги с непривлекательной кульминацией — намеренная экспозиция ко всему злу, существующему в человеке. Человекоподобные персонажи, франкенштейны Гойи, солиста Aphex Twin и рандомного прохожего из реального мира стабильно и не уклончиво попадают в макабрические ситуации, чтобы утешить и успокоить нас, как бы парадоксально это не звучало.

Дискомфортные ощущения, полученные от этих ужасов в невинной цветовой гамме, временны и преходящи, но они необходимы. Для взращивания устойчивости к “самой жести”. Для отрезвления от нереалистичных ожиданий. Для освобождения от разочарования. Как минимум, обнаруживая в ленте картинку “Помни, твоя жизнь — отстой” становится не так одиноко.  Как максимум, в качестве того самого негативного пинка, в котором все мы, очевидно, нуждаемся.